Сестра думенко егорлыкская. Весёловская Межпоселенческая центральная библиотека. К истории вопроса

Стоявший у самых истоков создания красной кавалерии, Борис Мокеевич Думенко был одним из самых популярных и харизматичных советских военачальников времён Гражданской войны. Один из бойцов его отряда вспоминал: «Его сверхчеловеческая храбрость придавала бойцам гигантскую силу. Я лично знал многих командиров, но такой силы влияния на массу, какой обладал Б.М. Думенко, не встречал».
Всего два года воевал он на фронтах Гражданской войны, был расстрелян в возрасте 32-х лет, но на протяжении вот уже более чем 90 лет его яркая, неординарная судьба неизменно привлекает внимание потомков.
Сведения о детстве и юности Бориса Мокеевича Думенко крайне скупы. Известно, что он родился 15 августа 1888 года в слободе Большая Мартыновка 1-го Донского округа области Войска Донского в семье иногороднего крестьянина Мокея Анисимовича Думенко. В 1889 году в поисках лучшей доли семья Думенко переехала на Маныч, в хутор Казачий Хомутец.
Ещё в детстве Борис в полной мере познал нужду и горе: его мать умерла рано от тяжёлых родов, оставив в семье, кроме Бориса, сестру Арину и двойняшек - Лариона и Полину.
Рос Борис пытливым, работящим парнем. Несколько замкнутый, он в то же время с радостью откликался на теплоту и дружбу, которой был верен до конца своей короткой, но яркой жизни.
В 13 лет смышлёный подросток был отправлен к помещику Королькову, чтобы тот приучил его к конному делу, к которому Борис тянулся с раннего детства.
Из этого же имения его и призвали в 1908 году на военную службу. Женился Борис Мокеевич рано и, уходя по призыву в армию, оставил на руках жены Марфы Петровны дочь Марию, родившуюся 26 июня 1905 года.
Служил он в батарее ездовым, умело руководил ездой и подкатом орудий. За отличие в службе был произведен в максимальный в кавалерии унтер-офицерский чин вахмистра. Воевал на фронтах Первой мировой войны, и воевал храбро, ибо с войны вернулся полным Георгиевским кавалером.

С военной службы Думенко возвратился в декабре 1917 года и сразу окунулся в бурные революционные события. Как говорилось в одной из статей, посвящённых 90-летию со дня рождения Б.М. Думенко, «победу Великой Октябрьской социалистической революции вахмистр бывшей царской армии принял всем сердцем». Прибыл Борис Мокеевич в родной хутор не один, а с неким товарищем Красносельским, «человеком развитым и политически подкованным». Прибывшие стали агитировать хуторян на борьбу с контрреволюцией, и к февралю 1918 года у них уже был собран отряд, насчитывающий 28 добровольцев.

Отменной храбрости командир, Думенко был не из тех, что «берут крепости на ура». Рискуя в бою ежеминутно своей головой, он, как зеницей ока, дорожил каждым бойцом. Выходец из народа, он обладал незаурядным военным талантом. Конный состав его отряда всегда был отличным и в форме. Это давало возможность маневра, смелого обхода во фланг или тыл. В условиях бескрайних просторов юга России искусство маневрирования имело значение первостепенное. Борис Думенко являлся одним из выдающихся военачальников, мастеров кавалерийского манёвра. Он умел воплощать свои дерзкие замыслы в практику в сложнейшей обстановке. Заботясь о тылах своих и людях, он не давал пощады мародёрам, если таковые вдруг появлялись в отряде. В одном из своих приказов Думенко писал: «Разъясняю товарищам, что по военным правилам и верховным приказам нашей трудовой армии воспрещены всякие личные присвоения не только у жителей занимаемых нами сёл, но также и у пленных врагов. Такие самовольные захваты или присвоения чего-либо для себя лично без донесения об этом своим командирам считаются, наравне с грабежом или кражей, позором всей нашей Красной Армии».
Военная обстановка на царицынском направлении летом 1918 года продолжала обостряться. Крупные силы белых рвались к Волге, рассчитывая взять Советскую республику в кольцо. В этих условиях большие надежды возлагались на кавполк Б.М. Думенко, показавший свою исключительную подвижность и боеспособной. Он готов был к любому броску в то место, где создавалось особенно напряжённое положение, и выручал не раз в трудные моменты. В информационном бюллетене ВЦИК в августе 1918 года сообщалось, что незаурядной «храбростью отличается крестьянский полк под командой Думенко. С 1000 всадников он держит 80-вёрстный фронт, наводя панику на кадетские банды».

Вскоре полк был развернут в бригаду, а та — уже осенью, под Царицыном — в первую на юге кавдивизию. В январе 1919 года Сводная кавалерийская дивизия была переформирована в Отдельную кавалерийскую дивизию 10-й Красной Армии. При всех этих переформированиях командиром кавалерийского соединения оставался Б.М. Думенко, а его помощником неизменно назначался С.М. Будённый.
В конце 1918 года белые развернули особенно яростное наступление на красный Царицын. Ситуация создалась критическая. 16 января 1919 года командование Южным фронтом отдало приказ: «Удержать Царицын!». Командарм 10-й армии А.И. Егоров бросает Думенко на самые горячие точки, в самые сложные рейды. В результате был обеспечен красным стратегический перевес.
28 февраля 1919 года Реввоенсовет 10-й армии направил в РВС Южного Фронта, в Реввоенсовет Республики и в ЦИК телеграмму, в которой сообщал о крупных боевых успехах Отдельной кавалерийской дивизии и ходатайствовал: «За указанные доблестные действия просим о награждении Отдельной кавалерийской дивизии 10-й Красной Армии почётным Красным знаменем, а руководителей её: начдива Думенко, комбригов Будённого и Булаткина и комполка Маслакова - знаком Красного ордена». Приказом Реввоенсовета Республики дивизия была награждена Почётным знаменем, а все указанные командиры - знаком ордена Красного Знамени (Б.М. Думенко был вручён орден за № 5).
В удостоверении, которое Думенко получил вместе с орденом, написано: «Начальник дивизии тов. Думенко за непрерывную самоотверженную работу на фронте, в огне, награждается почётным революционным отличием - орденом Красного Знамени, в удостоверение чего ему выдаётся настоящее свидетельство». Датирован документ 7 марта 1919 года.
В начале марта 1919 года 10-я армия пошла в победоносное наступление. Дивизия Думенко двигалась по левобережью Дона, преодолевая яростное сопротивление белых войск. Разгром белых под Курмояровской и Романовской дал возможность для нанесения смелого кавалерийского удара по Великокняжеской (ныне Пролетарск), являвшейся тогда важной тыловой базой снабжения и накопления резервов белой армии, ведущей оборонительные бои возле Ремонтного. Стремительным ночным рывком конники Думенко подкатились лавой к Великокняжеской и на рассвете атаковали станицу.
4 апреля 1919 года Председатель Совета народных комиссаров В.И. Ленин посылает в штаб 10-й армии телеграмму: «Передайте мой привет герою 10-й армии товарищу Думенко и его отважной кавалерии, покрывшей себя славой при освобождении станицы Великокняжеской от цепей контрреволюции».
Вскоре Думенко был назначен на должность помощника начальника штаба армии по кавалерийской части.

25 мая 1919 года, руководя боевыми действиями конницы 10-й армии в крупном сражении против кубанской и терской конницы Добровольческой армии на реке Сал, у хутора Плетнёва, Думенко был тяжело ранен: пуля прошла через лёгкое, перебив два ребра. В Саратове профессор С.И. Спасокукоцкий, патриарх российской хирургии, сделал ему более десятка операций, удалив три ребра и половину правого лёгкого. Жизнь коннику сохранил, но выписал из клиники инвалидом.
Вернувшись в сентябре в строй, Думенко обнаружил, что сформированные им две кавдивизии уже сведены в корпус и командует им бывший его помощник Семён Будённый. На основе этого корпуса 19 ноября 1919 года организовывается Первая Конная Армия. Думенко же получает новое назначение: приказом № 1102 от 14 сентября Реввоенсовет 10-й армии поручил ему формировать Сводный конный корпус из кавалерийских бригад трёх дивизий. Естественно, что он назначался и командиром корпуса.
За полгода с одной здоровой рукой и одним лёгким провел Думенко свою новую конницу по тысячевёрстому пути боёв: от Царицына вверх по Медведице и Хопру, от Богучара вниз по Дону. Закончился поход взятием 7 января 1920 года столицы Белого Дона - Новочеркасска. Операция была блистательная. «Правда» в те дни писала: «Осиновый кол вбит в самое сердце контрреволюции. Её главной опоры - Донской армии - не существует; остатки её бегут, гонимые нашими частями. Наши войска неудержимой лавиной двигаются на Кавказ...». Думенковская тактика кавалерийского боя, описанная ещё белыми генералами, которых бил сам Думенко, оставалась доминирующей в нашей армии вплоть до Великой Отечественной войны.
Одновременно со взятием думенковцами Новочеркасска 1-я конная армия Будённого берёт Ростов. Это, по сути, переломный момент Гражданской войны. Красными заняты города, являющиеся центрами белого движения на юге России. Красное командование подгоняет Будённого и Думенко - срочно форсировать Дон, занять крупный железнодорожный узел Батайск, не дать белым собрать свои силы. Но все впустую.
Отношения между двумя бывшими соратниками, Борисом Думенко и Семёном Будённым, омрачённые соперничеством, испортились окончательно, что не замедлило сказаться на ходе боевых действий. Думенко уходит в рейд, и попадает под сильный удар белых. Будённый выдерживает паузу, предоставив белым возможность посильней потрепать корпус Думенко. Но Борис Мокеевич, бросив артиллерию и пулеметы, уводит своих бойцов через Маныч. Теперь под удар белых попадает Будённый. И Думенко без приказа отходит в тыл, не принимая боя и оголяя будённовский фланг. 1-я Конная на грани разгрома. Тем временем ситуация становится почти катастрофической. 21 февраля белые снова занимают Ростов.
Командование Красной армии решило положить конец этому беспределу. Но из двух виновных военачальников пострадал тот, у кого не оказалось высоких покровителей - Борис Думенко. По приказу члена реввоенсовета 9-й армии Ивара Смилги командир 1-й бригады конно-сводного корпуса Дмитрий Жлоба арестовывает Думенко и его штаб. Впереди ждали суд и расстрел.
Процесс над Борисом Думенко и его штабом был, конечно, полностью политическим. Его подлинные причины были весьма далеки от рассматриваемых на процессе обвинений.
Чем громче становилась слава Думенко, тем большую опасность в его свободолюбии, крестьянской жажде работать на своей земле, недовольстве контролем окопавшихся в тылу комиссаров видели политотделы армий и фронта. Порочащие Думенко доклады, основанные на слухах и домыслах, быстро дошли до Pеввоенсовета Республики, его председателя Троцкого. Особенно усердствовал в «донесениях» некий Пескарёв, военком 2-й Горской бригады. Именно от Пескарёва и ушла наверх «информация» - сказал якобы Думенко, срывая с себя орден и швыряя его в угол: «Не надо мне его от Троцкого, с которым придётся ещё воевать».
Не складывались у комкора отношения с комбригом Дмитрием Жлобой. Именно комбриг Жлоба собрал вокруг себя недовольных комкором - «корпусную оппозицию». Их немного, но с каждым из них Думенко так или иначе сталкивался. От них шли доклады начальству, они распространяли порочащие слухи о комкоре.
«Корпусную оппозицию» поддержал приехавший в Новочеркасск поздравить Конно-Сводный корпус с победой член РВС 9-й армии Анисимов; он дал телеграмму в РВС армии, Белобородову: «Думенко - определённый Махно, не сегодня, так завтра он постарается повернуть штыки... Считаю необходимым немедленно арестовать его при помощи Жлобы... Через некоторое время будет поздно, он наверняка выступит. Поговаривают о соединении с Будённым...».
В момент наивысшего размаха клеветнической кампании против Думенко в корпус прибыл новый комиссар — В. Микеладзе. Тактичный и наблюдательный, партработник с опытом, он быстро разобрался в обстановке в корпусе. В РВС армии он сообщил, что контакт с Думенко наладил, и предложил Белобородову убрать из корпуса некоторых негодных политработников. С Думенко у Микеладзе сложились душевные отношения. Микеладзе, кстати, и вручал Думенко партийный билет. Последние дни января и начало февраля Конно-Сводный корпус вёл на Маныче, у хутора Весёлого, тяжелейшие бои; военком находился рядом с комкором, стремя в стремя. Тогда-то и случилась трагедия, так и остающаяся до сих пор тайной: в полутора верстах от хутора Маныч-Балабинки, в балке Солёной, был найден труп Микеладзе.
Расследование показало, что убийцей, скорее всего, был один из ординарцев штаба корпуса. Но кто это был, каковы были его мотивы или по чьему указанию он действовал, так и осталось неизвестным. Несмотря на это, следственная комиссия вынесла вердикт: «Подстрекателями и прямыми укрывателями убийцы являются комкор Думенко и его штаб. Полная картина убийства и контрреволюционных безобразий, производимых штабом внутри и посредством корпуса, может быть выяснена лишь немедленным личным арестом Думенко и его штаба».
Разрядившаяся было обстановка вокруг комкора и его штаба вновь накалилась. Арест Думенко производил член РВС 9-й армии А.Г. Белобородов (ранее «прославившийся» тем, что поставил свою подпись под смертным приговором царской семье). За эту «операцию» он был награждён орденом Красного Знамени. В представлении к награждению говорилось: «Ввиду того, что имя Думенко было слишком известно Республике, тов. Троцкий не решился на арест Думенко, награждённого орденом Красного Знамени. Это было ещё до убийства Микеладзе. Убийство тов. Микеладзе не оставляет тени сомнения в контрреволюционной организации в штакоре. Тогда тов. Белобородов по поручению тов. Троцкого едет в середине февраля в конкорпус, где и производит арест всего штакора во главе с Думенко».
Думенко судили в Ростове. Два месяца он и его штаб просидели в тюрьме на Богатяновском. Странное это было судилище. С уже известным приговором, под который надо было подогнать обвинения. В них, впрочем, недостатка не было. Грабежи, мародерство, убийства комиссаров, антисемитизм, неисполнение приказов командования - но в этом можно было обвинить почти любого красного командира. Желание увести корпус к белым - доказать это обвинение невозможно. Практически единственное обвинение, которое пытались серьёзно расследовать - виновность Думенко в убийстве комиссара Микеладзе.
Защиту Думенко по собственной инициативе взял на себя бывший член РВС 10-й армии, председатель Донисполкома А. А. Знаменский. Участвовали в суде в качестве защитников и два беспартийных адвоката — Бышевский и Шик.
Защита начисто опровергла выдвинутые против подсудимых обвинения, пока¬зав, что эти обвинения не имеют под собой сколько-нибудь убедительных фактов, тем более что суд проходил без участия свидетелей и основывался только на материалах предварительного следствия, требовавших дополнительного анализа, который при отсутствии свидетелей сделать было невозможно. Потерпев банкротство, обвинение в лице обвинителя Колбановского заявило: «Мне не нужны никакие свидетели, ибо политкомы, Будённый дали показания, собственноручно написанные, и если Ворошилов написал что-либо, то отвечает за свои слова». Поддержка такого обвинения членом РВС 9-й армии А. Г. Белобородовым, являвшимся тогда кандидатом в члены ЦК партии, решила участь Думенко и его штаба.
Защита отмечала в своих выступлениях, что дело создано искусственно, покоится на мифах. «...Процесс протекает исключительно в тяжёлых условиях. Живых свидетелей нет. Никто не явился. Нет Будённого, нет Ворошилова, нет Жлобы. Перед нами мёртвый материал: письменные свидетельские показания» (из выступления адвоката Бышевского).
И, наконец, апофеоз советского правосудия образца 1920 года. А. Знаменский потребовал от обвинения фактов: «Для того чтобы бросить такие обвинения человеку, нужно иметь более конкретные данные, нужно свои слова закрепить какими-нибудь фактами.
И вот, не имея фактических данных, не имея прямых доказательств, обвинитель строит свои выводы на каких-то предпо¬ложениях».
Вот что смог ответить ему Белобородов: «Здесь защита в своём возражении пыталась, разбив шаг за шагом, доказать нам, что нет фактических данных, указаний на преступление лиц, посаженных на скамью подсудимых.
Но, товарищи, я хотел бы обратить вни¬мание не на эти отдельные факты, не на эти отдельные частные стороны дела, не на отдельные, взятые из общего положе¬ния доказательства, я хотел бы обратить внимание на значение того развала, который имелся у Думенко. Если мы нач¬нём разбирать отдельные факты, то, мо¬жет быть, можно будет их опровергнуть... Здесь защита апеллировала к совести. Я хотел, товарищи судьи, обратить вни¬мание, что в эпоху диктатуры пролета¬риата, в эпоху, когда все ценности объ¬являются низложенными, в этот момент апелляция к совести ничего собой не представляет».
Таким образом, участь Бориса Думенко и его штаба была решена. Приговор: за участие в заговоре против Советской власти - пятерых, включая Думенко к расстрелу, еще двоим - Носову и Ямковому - длительные сроки заключения.
Между тем бойцы думенковского корпуса, требуя освобождения Бориса Мокеевича, собирались даже штурмовать ростовскую тюрьму, но сам Думенко из окна камеры их от этого отговорил. 4-я кавалерийская дивизия (бывшая думенковская) в составе 1-й Конной армии во время парада на Ростовском ипподроме, окружила трибуну, где сидело командование, и также потребовала освобождения своего бывшего командира. От ипподрома до тюрьмы всего-то пара-тройка кварталов, раздавались призывы идти на штурм, но слово взял Будённый и сумел убедить бойцов в том, что с Думенко обойдутся по справедливости.
В своём последнем слове на суде Борис Думенко сказал: «...Мне как старому революционеру, борющемуся за Советскую власть, было очень больно слышать обвинение в контрреволюции, было больно такое обвинение читать, когда сидел там за решётками, было больно мне смотреть из-за решёток, как мои кони моих всадников уносят на фронт. Я плакал, когда это видел, но я утешал себя, что пролетариат вернет мне честное имя, а армии - солдата».
11 мая 1920 года, ночью, командир корпуса Борис Макеевич Думенко (32 года), начальник штаба корпуса Михаил Никифорович Абрамов (26 лет), начальник оперативного отдела штаба корпуса Иван Францевич Блехерт (26 лет), начальник разведки корпуса Марк Григорьевич Колпаков (23 года), начальник снабжения 2-й бригады корпуса Сергей Антонович Кравченко (29 лет) были вывезены на северную окраину Братского кладбища Ростова (по другой версии - в Кизитериновскую балку) и расстреляны.
Одна из легенд Гражданской войны гласит, что через неделю после расстрела председателю ВЧК Ф.Э. Дзержинскому было доставлено письмо Главнокомандующего вооружёнными силами Юга России А.И. Деникина, в котором белый генерал благодарил большевиков за смерть Думенко, видного военного противника белогвардейской армии.
Массовая реабилитация жертв сталинских репрессий, начавшаяся в конце 1950-х годов, воскресила в близких Б.М. Думенко и его соратниках веру в возможность восстановить справедливость. В феврале 1962 года Анастасия Думенко, вторая жена и вдова комкора, и ветераны Гражданской войны Кучеренко и Дятлук обратились к Н.С. Хрущеву с просьбой о пересмотре дела. Центральный комитет коммунистической партии дал указание Главной военной прокуратуре основательно проверить «дело Думенко».

Полтора года военные юристы изучали сохранившиеся в архивах документы: тысячи приказов, докладов, сводок, телеграмм. Были восстановлены биография и боевой путь комкора Думенко, скрупулезно проверены материалы следствия и суда. Вывод: состава преступления нет. Не виновен ни комкор, ни его подчинённые. 27 августа 1964 года Военная коллегия Верховного Суда СССР определила: приговор в отношении Думенко и его подчинённых «отменить и дело о них в уголовном порядке производством прекратить за отсутствием в их действиях состава преступления».
Память о Борисе Мокеевиче Думенко бережно сохраняется его земляками. Несколько районов Ростовской области считают его своим земляком и гордятся этим. Борису Думенко, незаурядной личности, легендарному герою Гражданской войны посвящены стихи, песни, романы. В его честь совершались автопробеги, конные марши. Его именем названы улицы в Ростове-на-Дону, Новочеркасске, Ерзовке, Большой Мартыновке, Волгодонске, Весёлом и других населённых пунктах.
В слободе Большая Мартыновка - районном центре Мартыновского района, где родился Борис Думенко, его именем назван переулок, установлен памятник комкору и мемориальная доска, на которой есть надпись: «Широко разнеслась по степям слава отважного сына Дона Бориса Думенко. Он стоял у колыбели красной конницы. Под его начальством первые конные полки и бригады, не зная поражений, бросались в смертельные схватки с бандами белых атаманов, с красновскими и деникинскими войсками. Из этих полков и бригад выросли потом красные корпуса, и, в конце концов, - две конные армии».
В городе Волгодонске, где жил и работал писатель Владимир Карпенко, автор дилогии «Комкор Думенко», по его инициативе в 1985 году установлен памятник комкору.
Наш Весёловский район - это место, где Борис Мокеевич прожил большую часть жизни и откуда начал свой боевой путь. В посёлке Весёлый бывшая улица Проездная в 1967 году решением Весёловского сельского Совета была переименована в улицу Думенко. В год столетия комкора, в 1988 году у хутора Казачий Хомутец возведён памятник Думенко и его собратьям по оружию (скульптор - М.А Дементьев, архитектор - И.А. Жуков).

Биография

Из семьи иногороднего крестьянина-украинца Донской области. С детства ухаживал за лошадьми, позднее работал табунщиком. Участник Первой мировой войны, служил в артиллерийских частях, с 1917 в звании вахмистра.

Вернувшись с фронта, сформировал в начале 1918 год один из первых крестьянских конных отрядов, вступивших в борьбу против казаков за землю и установление на Дону советской власти. С апреля командовал батальоном Сводного крестьянского социалистического полка, с июля - первым кавалерийским крестьянским социалистическим полком. Хорошее знание конного дела, организаторские способности, личное мужество, отменная рубка с обеих рук и многочисленные победы быстро принесли Думенко популярность среди крестьянского населения Дона. Это позволило ему объединить мелкие конные отряды (командир одного из таких отрядов - С. М. Буденный - стал его помощником). Мстя Думенко, белоказаки убили его жену, после чего он прибавил к названию своего полка слово «карательный».

В беспрестанных боях с частями Донской армии атамана П. Н. Краснова во второй половине 1918 года Думенко активно пополнял и развёртывал свои части, вошедшие в состав Южного фронта регулярной Красной армии. В сентябре он был назначен командиром сформированной им 1-й Донской кавалерийской бригады (Конно-сводный корпус РККА в составе 1-я партизанская, 2-я Горская и 3-я Донская кавалерийские бригады), в декабре - начальником 1-й Сводной кавалерийской дивизии 10-й армии. Одним из первых был награжден орденом Красного Знамени.

В январе 1919 года был назначен начальником формируемой им 4-й Петроградской кавалерийской дивизии, в апреле - помощником начальника штаба 10-й армии по кавалерии, в мае командовал «левой группой войск» 10-й армии. 25 мая 1919 года в крупном конном сражении на реке Сал был тяжело ранен (пуля пробила лёгкое) и эвакуирован в Саратов , где ему профессором С. И. Спасокукоцким было сделано несколько операций. В командование дивизией, развёрнутой вскоре в корпус, вступил Буденный.

В июле после выписки Думенко поспешил вернуться в строй, несмотря на заключение Спасокукоцкого, что для восстановления «полной трудоспособности» требуется «не менее двух лет». К концу лета вся Донская область оказалась под властью белых, 10-я армия оставила Царицын. 14 сентября Думенко был назначен командиром вновь сформированного Конно-сводного корпуса, в который были сведены различные части войсковой конницы.

В сентябре-декабре 1919 года в составе Юго-Восточного (Кавказского) фронта этот корпус одержал несколько крупных побед над конными корпусами Донской и Кавказской армий ВСЮР, захватив тысячи пленных и массу трофеев (сотни орудий и пулемётов, десятки танков и броневиков) и сыграв решающую роль в занятии Донской области. Форсировав в середине декабря Дон, Конно-сводный корпус 7 января 1920 года взял столицу белого Дона Новочеркасск .

В 1920 году газеты сообщили:

Память

В честь Бориса Мокеевича Думенко названа улица в

КОМКОР ДУМЕНКО

«Думенко является одним из довольно видных деятелей Красной армии. Несмотря на полное отсутствие военного образования, Думенко имел несомненные природные способности в военном деле. Целый ряд его конных операций были удачными и победоносными. Его способности к маневру и к короткому удару признавало даже белое командование в своих донесениях. По своей идеологии Думенко относится к плеяде Мироновых, Григорьевых, Махно и прочих, которые в 19-м году пытались вести борьбу и против белых, и против красных»
И.Смилга

1.СЛАВА В НОЖНАХ.

Впервые я услышал о нем в одном ряду с прославленными героями гражданской войны Подтелковым, Ворошиловым, Буденным, Котовским, Пархоменко, Дундичем, Городовиковым от своего деда Латынина Алексея Кузьмича в 1968 году. Каждый мальчишка в стране, а тем более на юге России, в междуречье Маныча и Волги, где ковалась слава Первой Конной армии, произносил эти фамилии с восхищением. А вот Думенко на слуху не был. Дед же – бывший подтелковец и буденновец,- не скрывая слез, туманивших выцветшие глаза, тряс лоснившимся от множества листавших его рук журналом «Волга» с опубликованным в нем романом В. Карпенко «Красный генерал» и прокуренно басил: «Вот и дождались правды про Бориса Мокеевича. Сорок с лишним лет слава его в ножнах дремала, а не заржавела, вернулась к первоконникам. Мы ведь за него в мае 20-го года как вступались - парад в Ростове сорвали, под стены тюрьмы прихлынули. Буденный нас не пущал, заверял что все обойдется. Не послухали боевых товарищей, оговорщикам поверили. Такого героя загубили».

В ту пору я еще не был знаком с трилогией С.М. Буденного «Пройденный путь». А если бы и узнал из воспоминаний командарма Первой Конной о его соратнике, то, наверное, усомнился в достоверности слов деда о геройстве Думенко. А впрочем, пусть скажут сами выдержки из 1-й книги «Пройденный путь».

«Во второй половине мая 1918 года белогвардейцы, расположенные в станицах Егорлыкской, Манычской, Мечетинской и Кагальницкой, повели наступление против Веселовского отряда Думенко. Веселовский отряд не выдержал натиска противника и стал отходить по левому берегу реки Маныч, на станицу Великокняжескую.
В Веселовском отряде отступление вызывало недовольство партизан. Люди не хотели уходить из своих насиженных мест, от своих хат и хуторов. Отступление они объясняли бездарностью Думенко.»

«На первых порах некоторые наши командиры, даже старшие, не всегда правильно разбирались в принципах использования в бою родов войск, в частности кавалерии. Были и такие, которые сознательно или несознательно препятствовали организации частей и соединений кавалерии.

В то время, будучи заместителем командира бригады, я мог ставить вопрос об организации ковалерийских соединений только через своих непосредственных начальников – Думенко и Шевкоплясова. Но эти люди, занимавшие значительные командные посты, не только не содействовали, но и в меру своих сил препятствовали развитию кавалерии».

«В ожидании новой директивы фронта Конармия приводила себя в порядок.
В это время как-то ночью бойцы сторожевого охранения 11-й кавдивизии подобрали раздетого, обмороженного и тяжело раненного человека, пробиравшегося в направлении хутора Федулов. Раненого доставили в полевой штаб армии и доложили о нем нам с Климентом Ефремовичем. Оказалось, что раненый – коммунист Кравцов, служивший в Конармии и совсем недавно назначенный начальником связи корпуса Думенко. Кравцов расказал, что в корпусе Думенко тайно действует какая-то банда – хватает ночью активных коммунистов, расстреливает и трупы бросает в прорубь на Маныче. Так вот и он, не успел еще по прибытии в корпус Думенко хорошенько ознакомиться с работой, как ночью был схвачен и с другими коммунистами уведен на Маныч. Бандиты долго водили их по льду Маныча, разыскивая прорубь. Но прорубь найти не удалось, так как был снегопад и лед занесло. Тогда, раздев коммунистов до нижнего белья, бандиты дали по ним залп и, считая всех убитыми, ушли… Среди погибших от рук бандитов - комиссар корпуса Миколадзе. Он, Кравцов, получив три пулевых ранения, случайно остался жив. К этому страшному рассказу Кравцов добавил, что штаб Думенко укомплектован бывшими офицерами, или взятыми в плен, или присланными из главного штаба Красной Армии, и упорно идет слух, что Думенко намерен увести корпус к белым и только ждут для этого подходящего момента.

Решив немедленно арестовать Думенко, мы поехали утром в его штаб, расположенный в хуторе Верхне-Соленом, взяв с собой пятьдесят конармейцев и две пулеметные тачанки. К сожалению, Думенко мы не нашли. В хуторе Верхне-Соленом нам сообщили, что он где-то в пути на станицу Константиновскую, куда переезжает его штаб. Вернувшись к себе, мы послали Реввоенсовету фронта донесение о предательстве в корпусе Думенко. Дальнейшие события не позволили нам до конца разобраться в этом деле».

Эти строки писались не о каком-то малоизвестном человеке, чья жизнь и деятельность были сокрыты завесой незнания и слухов, а о бывшем непосредственном командире, с кем бок о бок пройдены тысячи боевых верст, у кого Семен Михайлович долгое время был заместителем или помощником, как тогда называлось, и в полку, и в бригаде, и в дивизии, кто не раз представлял его к наградам, кого командарм-9 Степин прочил после взятия Новочеркасска в командующие будущей 2-й Конной армией. Что это - суровая действительность? Желание не покривить душой перед историей, говоря тяжелую правду о погибшем товарище? Или замаскированная нетерпимость, своего рода ревность к человеку, стоявшему у истоков красной кавалерии, стремление очернить его, принизить заслуги в создании рабоче-крестьянской Красной Армии на юге России и тем самым стяжать себе почетные лавры и славу «первой шашки» Республики?

Ответить на эти вопросы в полной мере еще предстоит историкам и летописцам гражданской войны, ибо хрестоматийный глянец на портретах ряда полководцев до сих пор искажает истину, противоречивость и неоднозначность нашей отечественной истории. Даже реабилитация Бориса Мокеевича Думенко не дала полного выхода правде о судьбе этого легендарного человека. Слишком довлел в обществе авторитет тех, кому выгодно было умалчивание Думенко. Поэтому и второй исторический роман В. Карпенко о трагической судьбе комкора смог пробиться к читателям лишь через восемь лет после публикации 1-й книги.

Что же это был за человек, почему столько лет его заслуги умалчивались, а имевшие место и приписываемые ему недостатки раздувались? В поисках ответа на эти вопросы я обращался к архивным данным, документам, собранным старшим научным сотрудником ЦГАСА Т. Иллерицкой и подполковником юстиции в отставке Б. Беспаловым, к романам В. Карпенко и документальной повести Н. Старова, к военно-историческому очерку П. Назаренко, к статьям ученого В. Поликарпова и писателя-историка О.Михайлова, разыскал на Дону живых свидетелей боевой деятельности комкора, участников гражданской войны Алексея Федосьевича Терещенко и Петра Алексеевича Дербенева, записал их рассказы, познакомился в Ростове-на-Дону с обществом думенковцев, которое возглавляет И. Войтов, изучил ряд других источников. Из сопоставления различных мнений и суждений с документами, из анализа источников информации и побудительных мотивов, рождавших ее, как зерно, отшелушенное от плевел, вставал передо мной образ Бориса Мокеевича Думенко - истинного народного полководца, одного из активных организаторов красной кавалерии, и с запоздалым прозрением становилась понятной и близкой радость и печаль моего деда. Радость от восстановленной справедливости, печаль от невосполнимой для истории утраты.

2. ЛАВРЫ И ТЕРНИИ.

Отмеченный за службу Отечеству солдатскими «Георгиями», прошедший полный курс окопных университетов, вахмистр артиллерийской батареи Думенко ранней весной 1918 года возвратился домой в хутор Казачий Хомутец Сальского округа области Войска Донского. Мечтал получить землю от Советской власти, согласно ленинскому декрету, наконец-то зажить не униженным батраком, а хозяином-хлеборобом. Ой как наскучались по нему жена Марфа, дочка Муся (Маша) , отец Мокей Анисимович, брат Ларион, сестра Пелагея. Новая справедливая жизнь грезилась им. Только работай, не ленись, и будет хлебушко, а с ним и достаток в хате. Вона подтелковцы тряхнули как Новочеркасск, Ростов, Миронов на Верхнем Дону и Медведице порядок наводит. Власть народная победно зашагала и по донским станицам и хуторам. Не всем она по сердцу. Зажиточные казаки пугают расказачиванием, принудительным трудом в коммунах, дележкой всего имущества и общим пользованием баб. Только народ этим вракам не верит, ему землю дай, справедливо – по числу едоков. Не надо у казаков отнимать, достаточно у кулаков излишки отрезать, угодья помещиков и конзаводчиков разделить. Земля, земля!… сколько же из-за владения тобой вспыхивало войн?! Сколько твоих пахарей и жней пролили кровь и сложили головы во имя единственного права – свободно работать в поле и пользоваться плодами своего труда!.. Не доведется и Борису Думенко вспахать свой надел, и брату его, и жене…. Недолго продержится Советская власть на Дону. Малоопытные и малообразованные ее представители, особенно присланные из центра и других областей, расказачиванием, карательными мерами и иными притеснениями многовекового уклада местной жизни подорвут доверие к себе среди большинства населения, чем незамедлительно воспользуется зажиточное казачество, поднимая народ на борьбу за казачью автономию, добытую предками вместе с правом на землю в беспрерывных боях и походах. И закипит, заволнуется Область войска Донского от Хопра и Медведицы до Сала и Маныча. Начнут резко размежевываться силы.

Выбор Думенко – с кем быть – решился сразу и без колебаний. Поднял таких же обездоленных, как и сам, односельчан против войсковой атаманской верхушки, местных богатеев–коннозаводчиков. У них и лошадей «позаимствовали». Оружие на первый случай добыли у споенных хуторянами белоказаков. Из казачинцев и соседей веселовцев быстро набралась сотня. Командиром избрали Думенко. Действовать приходилось по-партизански – кругом в основном белогвардейские гарнизоны. Исключение составляли только те села, где в большинстве жили переселенцы из других областей. Переодевшись в офицерскую форму, Думенко в сопровождении небольшого отряда объезжал окрестные поселения, устанавливал контакты с подразделениями самообороны, договаривался о взаимопомощи, проводил разведку сил противника. Тогда-то и повстречался он впервые, при не совсем обычных обстоятельствах, с Семеном Буденным.

Конники из отряда Буденного искали лошадей в степной экономии помещика Пешванова. Около дома управляющего увидели вооруженных людей. Спросили – кто такие? Те ответили, что из Веселовского краснопартизанского отряда, а их командир Думенко в доме с хозяином разговаривает. Буденный зашел в дом и оторопел – за столом сидел казачий есаул. Семен выхватил наган: «Руки вверх!» А есаул в ответ: «Не валяй дурака, Думенко я – из Казачьего Хомутца».

… Белоказаки тем временем не дремали. В центре первого округа Области войска Донского станице Константиновской в марте восемнадцатого года Войсковой круг избрал новым атаманом генерала П. Н. Краснова. Начала спешно формироваться Донская армия. После неудачной экспедиции подтелковцев на верхний Дон и падения Советской власти в Ростове и Новочеркасске сальские и манычские партизанские отряды оставались небольшими островками в половодье красновских войск. Думенко первым в своем округе стал собирать разрозненные отряды партизан в единую силу, стягивать ее в кулак, способный оказать серьезное сопротивление противнику.

ИЗ РАССКАЗА А. Ф. ТЕРЕЩЕНКО: «Весной восемнадцатого я вернулся с германского фронта домой в хутор Золотаревский. Приехал ночью, на коне, при оружии. Жена несколько лет не видела, а встретив, не обрадовалась, запричитала: «Уходить тебе надоть. Атаман Кувиков лютуить в хуторе, мобилизуить всех фронтовиков в отряд, а кто отказывается, в холодную содют. Пастухов из Малой Орловки забил, скот забрал. Итить надоть в «пешванову» экономию, там дед и отец с Борисом Думенкой стакнулись. Али в Большую Орловку – там Ковалев не пущаить кадетов в слободу». Той же ночью побег я верхи в «пешвану», что в верстах четырех от Малой Орловки. В хуторе Павлове чуть на юнкеров не наскочил, вовремя в балку съехал. Топали они по направлению к Большой Орловке, дюже злые, видать, кто-то им уже сыпанул перцу на хвост. От деда и отца узнал про Думенко, что это его отряд не дает покоя белякам в округе. Поехал я искать его в район станции Куберле. По дороге приманул тридцать хлопцев из Малой Орловки. Был среди них и Хохлунов, потом командиром эскадрона у нас стал. Не с пустыми руками к Борису Думенко пожаловали – при оружии, на конях. И служили под его рукой до передачи конной дивизии С.М. Буденному».

В начале июня в Куберле сальские и манычские партизанские отряды объединились в 3-й сводный крестьянский социалистический полк под командованием Григория Кирилловича Шевкоплясова. С этой поры все действия регулярной части Революционных войск Южной колонны Красной Армии будут отражены и запечатлены в боевых приказах и донесениях, в оперсводках, телеграммах и других документах, которые беспристрастно хранят сведения о Б.М.Думенко и его соратниках.

К вопросу о том, кто стоял у истоков формирования красной конницы на юге России. В приказе №3 по 3-му сводному крестьянскому социалистическому полку говориться: «… командиру 2-го батальона тов. Думенко предписывается … формировать из кавалерии бывших отрядов Думенко, Шевкоплясова, Гашунского 1-й эскадрон и назначить кандидатов на необходимые по штату должности». Через месяц, когда полк Шевкоплясова развернулся в 1-ю Донскую советскую стрелковую дивизию, Думенко назначается командиром кавалерийского полка, его заместителем – Буденный.

В это время растет и крепнет слава краскома Думенко, катится по боевым порядкам, по колоннам беженцев, от заиленной степной речки Сал до красного Царицына и Москвы.

ИЗ РАССКАЗА А.Ф. ТЕРЕЩЕНКО: «Борис Думенко нравился бойцам своей сообразительностью и лихостью. Небольшой, но крепкий и жилистый, он с земли запрыгивал в седло. Рубил правой и левой рукой. Говорил мало, но живо, смачно и всегда прямо – будь то рядовой конник или командарм. Решения принимал быстро. Боем руководил не со стороны. Укажет, кому куда бить, куда выходить, и в самое пекло кидается. Под Чунусовской его в руку рубанули. Не вышел из боя пока кадетов не отогнали. С рукой на перевязи повел полк на выручку Мартыно-Орловского отряда, когда к концу июля белоказаки кольцо вокруг партизан стянули.

После этого боя между Борисом Думенко и Семеном Буденным первая черная кошка пробежала. Нужно было вывозить раненых, а подвод не хватало. У Семена в обозе жена ехала вместе со скарбом на нескольких подводах. Думенко распорядился барахло скинуть и погрузить раненых. Стычка была скандальная, на виду у конников и беженцев».

Победа под Большой Мартыновской радостно всколыхнула части Красной Армии, оборонявшие подступы к Царицыну. Это была первая заметная победа красноармейцев над превосходившими силами противника на южном направлении. Командующий Южной группой войск К.Е. Ворошилов поблагодарил личный состав кавалерийского полка за успешную операцию и поставил полк в пример всем частям и соединениям.

В информационном бюллетене ВЦИК за август 1918 года сообщалось: «…особенной храбростью отличается полк под командой Думенко. С 1000 всадников он держит 80-верстный фронт».

После рейда по освобождению земляков-партизан кавалерийский полк был награжден Красным Знаменем и приказом Военного совета Северо-Кавказского военного округа переформирован в 1-ю Донскую советскую кавалерийскую бригаду. Командир и его помощник остались прежними.

В сентябре 18-го В.И.Ленин телеграфировал Роввоенсовету Царицынского фронта: «Передайте наш братский привет геройской команде и всем революционным войскам Царицынского фронта, самоотверженно борющимся за утверждение власти рабочих и крестьян. Передайте им, что Советская Россия с восхищением отмечает геройские подвиги революционных и коммунистических полков Худякова, Харченко и Колпакова, кавалерии Думенко и Булаткина, броневых поездов Алябьева, Военно-Волжской флотилии Золотарева. Держите красные знамена высоко, несите их вперед бесстрашно, искореняйте помещичье-генеральскую и кулацкую контрреволюцию беспощадно, покажите всему миру, что Социалистическая Россия непобедима».

Бригада Думенко почти не знала передышки. Как мобильному роду войск, коннице постоянно приходилось «затыкать бреши» в местах прорыва обороны стрелковых частей. К тому же вместе с донскими революционными полками к Царицыну тянулся восьмидесятитысячный отряд беженцев. Они тоже несколько раз подвергались нападению белоказаков, попадали в окружение, и конникам приходилось отбивать свои семьи у неприятеля. Семья Думенко осталась в родном хуторе. Комбриг долгое время не знал, каково пришлось жене, дочери и отцу.

ИЗ РАССКАЗА П.А.ДЕРБЕНЕВА: «Своими лихими налетами Думенко дюже насолил красновцам. За его голову сулили большие деньги. Да руки были коротки, чтобы достать казачинского конника. Зато на родных его всю злобу выместили. Мне дочь Думенко - Мария Борисовна рассказывала, как глумились над ее матерью и дедом. Мокея Анисимовича связанного водили по хутору, избивали, плевали в лицо, потом в тюрьму бросили. А Марфе и того хуже пришлось. Беременной она была, на последних месяцах уже. Только это не остановило красновскую контрразведку. Пытали ее, истязали, будто могла она сказать им что-то важное про мужа, секрет его непобедимости выдать.

Первые симптомы будущей трагедии Бориса Думенко, как ни странно, наметились в момент расцвета его славы в боях за Царицын, под Абганерово и Гнилоаксайской. Там кавалерийская бригада под командованием бывшего вахмистра разобьет части генералов Попова, Виноградова, Голубинцева. Там Думенко получит из рук Ворошилова именное оружие – шашку с надписью: «Храброму командиру Думенко – за Гнилоаксайскую», будет вместе с Буденным представлен для награждения орденом Красного Знамени. Но в это же время схлестнется с Ворошиловым и Троцким. Ворошилову без обиняков скажет, что, прежде чем требовать наступления любой ценой, необходимо рассчитывать силы, обеспечить людей достаточным количеством оружия и боеприпасов, а то ведь можно войти в прорыв и не вернуться. На что командарм-10 резко напомнит, что пока он командует армией, а не Думенко.

Председателю РВС Республики комбриг вообще бросит в лицо такое, что все ахнут: дескать, Троцкий – дилетант в военных вопросах, неумный в суждениях о ведении боя, любой исход которого непременно окрашивается в красные тона, покрывается человеческими жизнями, и об этом необходимо всегда помнить.

Тогда судьба революции была в великой опасности, ее из последних сил спасали такие бескомпромиссные борцы, как Думенко, и его дерзость стерпелась, зато не забылась, припомнилась ближе к концу войны, когда уже многие подумывали о победных лаврах. За слабое руководство войсками царицынского направления Троцкий в конце 1918 года отстранил Ворошилова от командования армией, по той же причине была расформирована Стальная дивизия Д.П. Жлобы, ее кавалерия передана Думенко для сформирования сводной кавалерийской дивизии. Так под непосредственным руководством Б.М. Думенко родилась стратегическая конница Красной Армии.

В марте 19-го года в Царицын вновь прибыл Троцкий. В ряду других краскомов Думенко получил из его рук орден Красного Знамени № 5.
Вскоре Думенко назначают помощником начальника штаба 10-й армии по кавалерии. С этого момента он передал командование дивизией своему бывшему помощнику С.М. Буденному.

Во время весеннего наступления командарм А.И.Егоров поручает Думенко командование левой группой армии, куда входили две кавдивизии и три стрелковых соединения с войсковой конницей. Стремительный бросок красных полков практически деморализовал казачью армию Краснова, опрокинул конную группу генерала Мамонтова, погнал противника за Сал и Маныч, в солончаковые степи и калмыцкие пески.

О вкладе Думенко в успех общего наступления говорит телеграмма В.И.Ленина: «Передайте мой привет герою 10-й армии товарищу Думенко и его отважной кавалерии, покрывшей себя славой при освобождении Великокняжеской от цепей контрреволюции. Уверен, что подавление красновских и деникинских банд будет доведено до конца».

Однако отступавших красновцев мощно поддержали Добровольческая и Кавказская армии Деникина, почти в три раза численно превосходившие части 10-й армии. На их вооружении – аэропланы, бронепоезда, бронеавтомобили, большое количество артиллерии. Самый удобный и короткий путь к Царицыну – железнодорожная ветка, ведущая из кубанской станицы Тихорецкая. Ее-то и поручили оборонять группе войск во главе с Думенко. В этой трагической ситуации у народного полководца был единственный резерв – личное мужество. И Думенко без устали бросается в самые горячие места боя. Рассредоточивает на опасных участках артиллерию и пулеметные тачанки (кстати, впервые они были применены в его кавалерийской бригаде), подбадривает красноармейцев словом и меткой стрельбой, отчаянно скрещивает шашку с врангелевскими рубаками. Как степной орел летал он на своем скакуне по полю боя, пока вражеская пуля не сшибла его с коня. В этом же бою был серьезно ранен и командарм Егоров. Его и Думенко увезли в госпитальную хирургическую клинику Саратова, где профессор С.Спасокукоцкий едва ли не чудом выходил красных командиров.

У Думенко запало простреленное легкое, плетью висела правая рука. Можно было сказать с чистым сердцем: «Хватит, отвоевался!». Нашлась бы и в тыловых ведомствах подходящая служба. Кто-то другой, наверное, так бы и сделал и жил бы спокойно при славе и авторитете. Но только не Думенко. Не мыслил он себя без конницы, особенно в столь горький для Республики момент: сдан Царицын, белые на подступах к Саратову, Воронежу, Курску, Орлу… У Деникина рвутся на Москву конные корпуса Шкуро, Мамонтова, Улагая, Коновалова, Покровского, Топоркова… А что им противопоставить? Единственный корпус Буденного?.. Формировался еще один в Саранске Ф.К. Мироновым. Да недоразумение с ним вышло. Слишком медленно поступало пополнение, вооружение, боеприпасы, снаряжение. К тому же РВС Южного фронта направил туда группу политработников, которые в свое время участвовали в расказачивании на Дону. Казаки, призванные в корпус, не доверяли этим политкомам, те, в свою очередь, косились на комкора и его штаб. Чувствуя недоверие членов РВС корпуса и фронта, Миронов обратился за помощью в Казачий отдел ВЦИК. Не дождавшись ответа на свое письмо, он решил выступить на фронт самостоятельно, телеграфировав в штаб 9-й армии: « Прошу передать Южному фронту, что я, видя гибель революции и открытый саботаж с формированием корпуса, не могу больше находиться в бездействии, зная из писем, что он меня ждет, выступаю с имеющимися у меня силами на жестокую борьбу с Деникиным и буржуазией».

РВС Южного фронта обвинил комкора в мятеже. Части Миронова были окружены конницей Буденного и разоружены. Миронов и десять его ближайших соратников были приговорены судом военного трибунала к расстрелу, но Президиум ВЦИК помиловал их. Таким образом, Миронову и многим другим командирам из народа был дан довольно прозрачный намек – не зарывайтесь, помните, в чьих руках ваша жизнь и судьба.

Мог ли думать Борис Мокеевич Думенко, вернувшись в начале сентября в 10-ю армию и формируя по приказу командарма Клюева Леонида Лавровича новый конный корпус, что и его в скором времени постигнет горькая участь Миронова?

Наверняка думал. Ведь за полтора года изнуряющей страну гражданской войны, в которой он потерял семью, многих друзей и соратников, здоровье, мечта бедняков о реальном народовластии и справедливом переустройстве России не стала явью. Наоборот, породила множество сомнений в возможности своего воплощения. Только слепые не замечали, что на смену царскому самодержавию и помещечье-буржуазному произволу все более явно выдвигалась диктатура партийной олигархии – клана космополитических властолюбцев и их угодников. Надежд на возможность строительства обещанного марксистами земного рая для трудового люда оставалось все меньше. И все же хотелось верить в лучшее будущее.

Приказом №1102 по войскам 10-й армии в новый кавалерийский корпус предписывалось свести ковбригады 37-й и 38-й стрелковых дивизий (командиры Текучев и Лысенко), а также кавбригаду Жлобы… Второй раз перекрещивались пути-дороги Дмитрия Жлобы с Борисом Думенко, и оба раза бывший организатор и начальник Стальной дивизии как бы ущемлялся высшим командованием. К тому же перед самым возвращением Думенко в строй Дмитрий Петрович получил весьма обнадеживающую телеграмму от комкора С.М.Буденного: «Комбригу Жлобе. х. Черемской. 1 сентября 1919г. Для пользы общего дела войди в тесную связь с корпусом для совместных действий… При непосредственной близости смогу оказать поддержку в организации другого корпуса под твоей командой». Такие посулы из ничего не рождаются и быстро не забываются. И хотя Думенко и не был лично замешан в служебных неприятностях Жлобы, червячок обиды - чем я хуже? – все же подтачивал сознание комбрига, настраивая против нового командира корпуса.

Среди недоброжелателей Думенко оказался и комиссар 2-й Горской бригады Пескарев. Прибывший к месту формирования корпуса Думенко застал его на станции Качалино за совместным с бойцами разграблением спирта из железнодорожных цистерн. Обругал крепко, грозил в другой раз под суд отдать. Позже к разряду обиженных примкнут начальник политотдела Ананьин – Думенко не дал согласия на его назначение комиссаром корпуса; начальник особого отдела Карташов – комкор сдерживал его неистовое рвение в выискивании «врагов» в соединении, ведь пополнять части личным составом становилось все труднее, приходилось привлекать и пленных, и заключенных из тюрем.

Сначала Пескарев пустил наверх «утку», что Думенко как-то в приступе ярости сорвал с гимнастерки орден Красного Знамени и швырнул его в угол со словами: « Не надо мне его от жида Троцкого, с которым придется еще воевать», потом и другие обиженные стали «докладывать». И пошла двойная информация о делах корпуса: с одной стороны – боевые донесения и иные служебные документы, с другой – околоштабная нудистика – не так сказал, не того наградил, выдвинул недостойных, не принял строгих карательных мер, пособничает…

Думенко мало заботили подобные интриги. Он был создан для боя и мерой боя воздавал каждому своему бойцу и командиру. Поэтому храбрецы любили его, разносили из уст в уста легенды о боевом комкоре, а трусы и завистники боялись и ненавидели. Были таковые не только возле Думенко. В каждой части, соединении и объединении мерзавцев хватало. Кстати, доносили и «о полном разложении у Буденного». Только одни командиры имели иммунитет против оговорщиков и неистовых ревнителей, своевременно принимали контрмеры против них, а другие не предавали серьезного значения подобному злословию, предпочитали открытый бой с врагами, а не закулисную междоусобную возню. Командир корпуса Думенко принадлежал к последним. В архивах нет документов, где бы он жаловался на своих недоброжелателей, требовал суда над ними. Есть свидетельства горячности Бориса Мокеевича – он мог обругать, наказать за нерадивость, за пассивное ведение боя, нарушение законности и дисциплины, но фискальство, очернительство – не по нему. Он весь остаток своих сил и здоровья отдавал приближению победного конца войны.

В приказе №174 войскам 10-й армии Юго-Восточного фронта отмечается, что «в бою у станицы Алексеевская 2 ноября 1919г. доблестными частями кавкорпуса Думенко одержана блестящая победа, взяты богатые трофеи: 1000 пленных, 50 пулеметов, 2 орудия, 500 подвод разного груза. От лица армии поздравляю молодой корпус с блестящей победой и приношу глубокую благодарность командиру корпуса тов. Думенко, всему комсоставу, политкомам и героям бойцам. Командира 3-й бригады тов. Лысенко, врид. командира тов. Трехсвоякова представляю к награждению орденом Красного Знамени, а полки 3-й бригады – к почетным знаменам. Уверен, что доблестный корпус своими действиями разобьет наголову белых бандитов и принесет не одну победу Советской Республике. Ура, красным героям!»

В бою в районе станицы Усть-Медведицкой конники Думенко схлестнулись с кавалерией генерала Голубинцева, опрокинули ее. Сам Голубинцев был тяжело ранен. Затем думенковцы разбили под Урюпинской конные части и пехоту генерала Коновалова. Через семь дней пал город Калач-Воронежский. Первыми в него ворвались всадники Думенко. Они торопились на юг России, к Дону, Салу, Манычу…Домой, к родным очагам и нивам.

Перешедший в оперативное подчинение 9-й армии корпус Думенко продолжал наращивать успехи. Каждый бой приближал его к столице Дона – Новочеркасску.

Третьего января 1920г. член Реввоенсовета 9-й армии А.Г. Белобородов направил телеграмму Ленину: "Вне всякой очереди. Предсовнаркома Ленину. Москва. Калач. 3 января 1920г. 14 час. Противник, с целью воспрепятствовать нашему наступлению, бросил против нас свою конницу в районе ст. Миллерово. Конницей Думенко противник разбит наголову, взято 4500 пленных и изрублен штаб 5-й дивизии противника".
К вечеру 7 января думенковцы совместно с другими войсками 9-й армии овладели Новочеркасском. Донская армия генерала Сидорина уничтожена. Пленено более 12 тысяч солдат и офицеров противника. Красноармейцы ликуют. Командарм-9 Степин поздравляет Думенко, других командиров и бойцов с блестящей победой. А комбриг Жлоба "по секрету" информирует прибывшего в конно-сводный корпус члена РВС 9-й армии Анисимова о готовности Думенко и его штаба… перейти на сторону белых. В реввоенсовет армии Белобородову, четыре дня назад сообщавшему Ленину о героических победах корпуса, летит телеграмма:
"Думенко - определенный Махно, не сегодня, так завтра он постарается повернуть штыки… Подтверждают Жлоба и другие … Считаю необходимым немедленно арестовать его при помощи Жлобы … Через некоторое время будет поздно, он наверняка выступит. Поговаривают о соединении с Буденным…"

Черные тучи сгустились над головой комкора и его ближайших сподвижников. Информация дошла до председателя РВСР. Печальная развязка могла наступить со дня на день.

В это время, как громоотвод, появился в корпусе новый военком Микеладзе. Он не пошел на поводу у недоброжелателей. Предпочел сам вникнуть в суть проблемы. И разобрался в истинных причинах конфронтации, предложив Белобородову убрать из корпуса некоторых непригодных политработников, заменить особый отдел, а также удалить кое-кого из штаба. Микеладзе понял "колючего", но справедливого Думенко, установил с ним отношения, способствовавшие успешной совместной работе.

В середине января 1920 года командарм-9 Степин и член РВС Белобородов обратились к командующему фронтом с просьбой:
"В силу сложившихся обстоятельств и ухудшения отношений, а также весь известный материал требует немедленного выделения бригады Жлобы из корпуса Думенко… Оставление вместе может создать тяжелые последствия…"

Решения по этому вопросу принято не было. Желаемых изменений в корпусе не наступило. Невыносимая моральная обстановка накалилась до предела, когда вблизи расположения бригады Жлобы был найден зверски зарубленный Микеладзе. Не сообщая комкору о гибели политкома, Пескарев отвозит труп в Новочеркасск и клевещет Белобородову, реввоенсовету Первой Конной армии, что комиссар убит "штабными Думенко".

Приказом по войскам 9-й армии назначается следственная комиссия, в состав которой вошли и первые недоброжелатели Думенко: Пескарев и Карташов. Какое они сделали заключение, догадаться нетрудно. "Помог" им и Жлоба. В рапорте, адресованном командиру корпуса и командарму-9, он сообщил о критическом положении в его бригаде, которая все время находится в авангарде, требовал справедливых распоряжений или смещения его с занимаемой должности. Думенко расценил поведение Жлобы как паническое, отстранил его от командования бригадой и возглавил ее сам. Как показали дальнейшие события, отстранение Жлобы было воспринято как начало претворения плана измены со стороны Думенко. В то время, когда Думенко ведет своих конников в наступление и занимает станицу Манычскую, Жлоба "висит" на телефоне, требуя незамедлительного ареста комкора.

В горячке тех дней сложно было определить, где правда, где ложь. К тому же командование, хорошо знавшее Думенко, сменилось в этот период. Вместо командующего фронтом В.И. Шорина 4 февраля вступил в должность М.Н. Тухачевский. 2-го февраля заболел и в конце месяца умер командарм – 9 А.К. Степин, его заменил И.П. Уборевич. Из прежних соратников оставались только командарм 1-й Конной и его реввоенсовет. Их отношение к Борису Мокеевичу понятно из цитированного уже отрывка книги С.М. Буденного. Памятуя об измене бывшего командующего 9-й армии Всеволодова, о расстреле в Пятигорске группы руководящих работников ЦИК Северо-Кавказской Республики и крайкома РКП (б) бывшим главнокомандующим Красной Армии Северного Кавказа Сорокиным, верховное командование поспешило навести "революционный порядок" в сводном конном корпусе. По указанию члена РВС Кавказского фронта И.Т. Смилги, согласованному с Троцким, в ночь на 23 февраля Белобородов и Карташов производят арест Думенко и его товарищей: Абрамова, Блехерта, Колпакова, Шевкоплясова, Кравченко, Носова, Ямкового.

3.ПРИГОВОР ТРИБУНАЛА И СУД ИСТОРИИ

Об абсурдности обвинений в адрес Думенко и его штаба говорит даже тот факт, что никто из них не предпринял никакой попытки к сопротивлению. Все посчитали арест недоразумением, в котором скоро разберутся ответственные работники специальных органов. На защиту прославленного конника выступили бывший его командир А.И. Егоров – командующий Юго-Западным фронтом и член РВС И.В. Сталин. Они просили освободить комкора на их поручительство как способного организатора и командира кавчастей. В РВС Кавказского фронта им ответили отказом, сообщив, что якобы по словам члена РВС 1-й Конной Щаденко, Думенко сделал Буденному предложение о совместном выступлении против Советской власти. В ход была пущена очередная ложь … Клевета, вползшая в столь высокие инстанции, отравляла многие умы, негативно повлияла и на ход следствия и судебного разбирательства. Не находя доказательств антизаконой и контрреволюционной деятельности Думенко, председатель РВТ Кавказского фронта Зорин сообщил в РВТ Республики:

"… окончание следствия зависит от последующих показаний подсудимых по существу обвинения. Вероятно, придется вновь допрашивать Буденного, Жлобу и ряд политработников".

На что заместитель председателя РВТР Розенберг ответил недвусмысленной телеграммой:"Не отвлекаться слишком подробным выяснением всех деталей преступления. Если существенные черты выяснены – закончить следствие, ибо дело имеет высокообщественное значение. Со временем это теряется".

Выполняя указания Розенберга, Зорин потребовал от Жлобы, чтобы тот направил в РВТ для допроса только тех лиц, которые могут "дать сведения о противосоветской деятельности Думенко и его штаба".

Щаденко в показаниях следствию заявил, что Думенко ругал вышестоящее командование и Советскую власть и "эти нервности приходилось сглаживать награждением, чтобы так или иначе умерять его контрреволюционный дух".

В показаниях Ворошилова сказано, что, по словам Городовикова, какой-то красноармеец, бежавший из плена, рассказывал о том, что белые пленных буденновцев расстреливают, а думенковцев щадят. Указав на то, что у него нет улик против Думенко и его штаба, Ворошилов сделал следующий вывод: "Я считаю, что Думенко был игрушкой в руках ловких агентов Деникина и, в лучшем случае, наглых авантюристов. Сам он ничтожество".

ДЛЯ СПРАВКИ: в феврале 1920 года был арестован и в марте приговорен к расстрелу особоуполномоченный РВС 1-й конной, член Коммунистической партии с 1904 года, бывший начальник штаба 1-го Луганского социалистического отряда прославленный герой гражданской войны Александр Яковлевич Пархоменко. На все просьбы товарищей о смягчении участи осужденного Ворошилов отвечал, что он не считает возможным вмешиваться в это дело, поскольку суд подчинен ему – Ворошилову.

Думенко до суда верил, что правда восторжествует. Он пишет телеграмму В.И. Ленину: "Я первый поднял Красное знамя борьбы за идеи трудового народа на Дону и Кубани. Создал не одну добровольческую часть … Не имея за собой преступления, горько и обидно как честным борцам-революционерам изнывать в сырой, холодной тюрьме. Во имя справедливости прошу Вас отозваться".

По распоряжению Зорина телеграмму Ленину не отправили, а подшили к делу.

Видя предвзятое отношение следователей, чудовищную ложь обвинений, Блехерт, Колпаков, Кравченко, Ямковой, Носов объявили голодовку. Скончался в тюрьме первый командир сальских и манычских партизан Григорий Кириллович Шевкоплясов, член Коммунистической партии с 1918 года, кавалер ордена Красного Знамени.

Для создания видимости справедливого решения судьбы комкора Думенко и его соратников судила их выездная сессия Реввоентрибунала Республики во главе с Розенбергом. Обвинителями выступили Белобородов и Колбановский. (Член партии с 1907 года Александр Григорьевич Белобородов особо известен тем, что, будучи председателем Уральского облисполкома, в июле 1918 года, подписал решение Совета о расстреле Николая II и его семьи; в апреле 1919 года руководил подавлением Вешенского казачьего восстания; а в 1920 году награжден орденом Красного Знамени за "ликвидацию" Думенко.., до сих пор везде пишут, что "за боевые заслуги").

Защищали подсудимых Знаменский, Шик, Бышевский. Член РВС 10-й армии, будущий председатель Донисполкома Андрей Александрович Знаменский, несмотря на свою болезнь, пришел отстаивать Думенко, которого долгое время знал по совместной службе. Защитник Бышевский сразу же заявил, что слушание дела без присутствия свидетелей Буденного, Ворошилова, Щаденко, Лебедева (явился только командир ординарцев комкора Жуков, чуть было сам не попавший на скамью подсудимых за то, что встал на защиту Думенко) противозаконно.

Обвинитель Колбановский зло выкрикнул: "Мне не нужны никакие свидетели, ибо политкомы, Буденный дали показания, собственноручно написанные, и если Ворошилов написал что-либо, то отвечает за свои слова…"

Подсудимые отвергли все обвинения в контрреволюционной деятельности. Но по ходу суда они поняли, то их участь предрешена. Думенко бросил горький упрек: "Эх, граждане судьи. Неужели не понимаете: стреляли в комиссара – метили в меня … Нешто не ясно? Кончайте уж скорее … Добивайте".

Даже государственный обвинитель Белобородов признал, что любой пункт обвинения Думенко, взятый в отдельности, может быть опровергнут. Но все же потребовал применить к подсудимым смертную казнь, так обосновывая решение:

"… Мы теперь должны выбросить из нашей среды людей, наносящих колоссальный вред нашему делу, по существу, измену … К тому преступлению, которое было совершенно у кровавой черты, - единственно правильной, целесообразной мерой должна быть высшая мера наказания – расстрел. Пусть каждый военноначальник, каждый командир действительно знает, что от Пролетарского Капитолия до Тарпейской скалы один только шаг, и шаг маленький".

11 мая 1920 года на окраине Ростова-на-Дону, в Кизитеринской балке, осужденные были расстреляны.

По иронии истории, а может быть, по ее суровому закону, большинство тех, кто клеветал на Думенко и его товарищей и вершил над ними неправый суд (Пескарев, Жлоба, Смилга, Белобородов, Розенберг и многие другие), в 1937-1938 году сами оказались в тюремных застенках. Брошенный Троцким "карающий бумеранг", вернувшись через годы, поразил многих, слепо следовавших за Председателем РВСР.

… Время – строгий и объективный судья. Правда о Борисе Мокеевиче Думенко, 44 года ждавшая своего часа, стала достоянием народа. Заслуженный юрист РСФСР Борис Петрович Беспалов, тщательно изучив все документы по делу Думенко и его штаба, с чистым сердцем написал заключение: "Невиновен!" Не подтвердились обвинения в бандитизме и антисемитизме, поощрении мародерства и насилий, убийстве военкома Микеладзе и преследовании комиссаров и коммунистов. Не было в действительности и книжного Кравцова… По протесту Генерального прокурора СССР Военная коллегия Верховного Суда СССР решением от 27 августа 1964 года приговор Реввоентрибунала Республики от 6 мая 1920 года отменила и дело Думенко прекратила за отсутствием состава преступления в действиях всех осужденных.

Не все с радостью восприняли эту реабилитацию и появившиеся затем в печати положительные публикации о деятельности Думенко. Выступил с известной критической статьей "Против искажения исторической правды" С.М. Буденный. Биограф Жлобы Т. Катречко обратился с жалобой в КГБ СССР. Нашлись и другие противники комкора. Но все их претензии были опровергнуты.

И вернулся лихой красный генерал со своим штабом к народу, за счастье и светлое будущее которого он боролся до последнего вздоха.

Рецензии

Ежедневная аудитория портала Проза.ру - порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

Награды Российской империи:

Бори́с Моке́евич Думе́нко ( (1888 ) - 11 мая ) - командир конного корпуса Красной армии во время Гражданской войны , организатор кавалерийских частей .

Биография

Вернувшись с фронта, сформировал в начале 1918 года один из первых крестьянских конных отрядов , вступивших в борьбу против казаков за землю и установление на Дону советской власти . С апреля командовал батальоном Сводного крестьянского социалистического полка, с июля - первым кавалерийским крестьянским социалистическим полком. Хорошее знание конного дела, организаторские способности, личное мужество, отменная рубка с обеих рук и многочисленные победы быстро принесли Думенко популярность среди крестьянского населения Дона. Это позволило ему объединить мелкие конные отряды (командир одного из таких отрядов - С. М. Будённый - стал его помощником). Мстя Думенко, казаки убили его жену, после чего он прибавил к названию своего полка слово «карательный».

Подоплёка конфликта - противостояние Троцкого и Сталина. Думенко был выдвиженцем Сталина, замом его был Будённый. При создании второго конного корпуса Будённый стал командиром первого и на базе корпуса впоследствии развернул 1-ю Конную армию . А 2-й корпус Думенко был передан на Кавказский фронт , которым командовал выдвиженец Троцкого - Тухачевский .

По другому мнению, устранение Думенко - результат деятельности группы военной оппозиции в лице И. Сталина, К. Ворошилова и С. Буденного.

Напишите отзыв о статье "Думенко, Борис Мокеевич"

Примечания

Источники

• на «Родоводе ». Дерево предков и потомков
• Поликарпов В. Д. Трагедия комкора Думенко. - Дон, 1988, № 11
• «Военно-исторический архив », 2001, № 1(16), с. 56-60.
• «Известия», 24.05.1920. В городе Волгодонск Ростовской области Ул.Строителей переименована в ул.Думенко в начале 80-х

Литература

• Карпенко В. В. Комкор Думенко. - Саратов: Приволжское книжное изд-во, 1976.
• Карпенко В. В. Красный генерал. - М.: Советская Россия, 1991.
• Карпенко В. В. Тучи идут на ветер.

Отрывок, характеризующий Думенко, Борис Мокеевич

Ежели бы Наполеон не выехал вечером 24 го числа на Колочу и не велел бы тотчас же вечером атаковать редут, а начал бы атаку на другой день утром, то никто бы не усомнился в том, что Шевардинский редут был левый фланг нашей позиции; и сражение произошло бы так, как мы его ожидали. В таком случае мы, вероятно, еще упорнее бы защищали Шевардинский редут, наш левый фланг; атаковали бы Наполеона в центре или справа, и 24 го произошло бы генеральное сражение на той позиции, которая была укреплена и предвидена. Но так как атака на наш левый фланг произошла вечером, вслед за отступлением нашего арьергарда, то есть непосредственно после сражения при Гридневой, и так как русские военачальники не хотели или не успели начать тогда же 24 го вечером генерального сражения, то первое и главное действие Бородинского сражения было проиграно еще 24 го числа и, очевидно, вело к проигрышу и того, которое было дано 26 го числа.
После потери Шевардинского редута к утру 25 го числа мы оказались без позиции на левом фланге и были поставлены в необходимость отогнуть наше левое крыло и поспешно укреплять его где ни попало.
Но мало того, что 26 го августа русские войска стояли только под защитой слабых, неконченных укреплений, – невыгода этого положения увеличилась еще тем, что русские военачальники, не признав вполне совершившегося факта (потери позиции на левом фланге и перенесения всего будущего поля сражения справа налево), оставались в своей растянутой позиции от села Нового до Утицы и вследствие того должны были передвигать свои войска во время сражения справа налево. Таким образом, во все время сражения русские имели против всей французской армии, направленной на наше левое крыло, вдвое слабейшие силы. (Действия Понятовского против Утицы и Уварова на правом фланге французов составляли отдельные от хода сражения действия.)
Итак, Бородинское сражение произошло совсем не так, как (стараясь скрыть ошибки наших военачальников и вследствие того умаляя славу русского войска и народа) описывают его. Бородинское сражение не произошло на избранной и укрепленной позиции с несколько только слабейшими со стороны русских силами, а Бородинское сражение, вследствие потери Шевардинского редута, принято было русскими на открытой, почти не укрепленной местности с вдвое слабейшими силами против французов, то есть в таких условиях, в которых не только немыслимо было драться десять часов и сделать сражение нерешительным, но немыслимо было удержать в продолжение трех часов армию от совершенного разгрома и бегства.

25 го утром Пьер выезжал из Можайска. На спуске с огромной крутой и кривой горы, ведущей из города, мимо стоящего на горе направо собора, в котором шла служба и благовестили, Пьер вылез из экипажа и пошел пешком. За ним спускался на горе какой то конный полк с песельниками впереди. Навстречу ему поднимался поезд телег с раненными во вчерашнем деле. Возчики мужики, крича на лошадей и хлеща их кнутами, перебегали с одной стороны на другую. Телеги, на которых лежали и сидели по три и по четыре солдата раненых, прыгали по набросанным в виде мостовой камням на крутом подъеме. Раненые, обвязанные тряпками, бледные, с поджатыми губами и нахмуренными бровями, держась за грядки, прыгали и толкались в телегах. Все почти с наивным детским любопытством смотрели на белую шляпу и зеленый фрак Пьера.
Кучер Пьера сердито кричал на обоз раненых, чтобы они держали к одной. Кавалерийский полк с песнями, спускаясь с горы, надвинулся на дрожки Пьера и стеснил дорогу. Пьер остановился, прижавшись к краю скопанной в горе дороги. Из за откоса горы солнце не доставало в углубление дороги, тут было холодно, сыро; над головой Пьера было яркое августовское утро, и весело разносился трезвон. Одна подвода с ранеными остановилась у края дороги подле самого Пьера. Возчик в лаптях, запыхавшись, подбежал к своей телеге, подсунул камень под задние нешиненые колеса и стал оправлять шлею на своей ставшей лошаденке.
Один раненый старый солдат с подвязанной рукой, шедший за телегой, взялся за нее здоровой рукой и оглянулся на Пьера.
– Что ж, землячок, тут положат нас, что ль? Али до Москвы? – сказал он.
Пьер так задумался, что не расслышал вопроса. Он смотрел то на кавалерийский, повстречавшийся теперь с поездом раненых полк, то на ту телегу, у которой он стоял и на которой сидели двое раненых и лежал один, и ему казалось, что тут, в них, заключается разрешение занимавшего его вопроса. Один из сидевших на телеге солдат был, вероятно, ранен в щеку. Вся голова его была обвязана тряпками, и одна щека раздулась с детскую голову. Рот и нос у него были на сторону. Этот солдат глядел на собор и крестился. Другой, молодой мальчик, рекрут, белокурый и белый, как бы совершенно без крови в тонком лице, с остановившейся доброй улыбкой смотрел на Пьера; третий лежал ничком, и лица его не было видно. Кавалеристы песельники проходили над самой телегой.
– Ах запропала… да ежова голова…
– Да на чужой стороне живучи… – выделывали они плясовую солдатскую песню. Как бы вторя им, но в другом роде веселья, перебивались в вышине металлические звуки трезвона. И, еще в другом роде веселья, обливали вершину противоположного откоса жаркие лучи солнца. Но под откосом, у телеги с ранеными, подле запыхавшейся лошаденки, у которой стоял Пьер, было сыро, пасмурно и грустно.
Солдат с распухшей щекой сердито глядел на песельников кавалеристов.

Бори́с Моке́евич Думе́нко ( (1888 ) - 11 мая ) - командир конного корпуса Красной армии во время Гражданской войны , организатор кавалерийских частей.

Биография

Вернувшись с фронта, сформировал в начале 1918 года один из первых крестьянских конных отрядов, вступивших в борьбу против казаков за землю и установление на Дону советской власти . С апреля командовал батальоном Сводного крестьянского социалистического полка, с июля - первым кавалерийским крестьянским социалистическим полком. Хорошее знание конного дела, организаторские способности, личное мужество, отменная рубка с обеих рук и многочисленные победы быстро принесли Думенко популярность среди крестьянского населения Дона. Это позволило ему объединить мелкие конные отряды (командир одного из таких отрядов - С. М. Будённый - стал его помощником). Мстя Думенко, казаки убили его жену, после чего он прибавил к названию своего полка слово «карательный».

В беспрестанных боях с частями Донской армии во второй половине 1918 года Думенко активно пополнял и развёртывал свои части, вошедшие в состав Южного фронта регулярной Красной армии. В сентябре он был назначен командиром сформированной им 1-й Донской кавалерийской бригады, в декабре - начальником 1-й Сводной кавалерийской дивизии 10-й армии. 2 марта 1919 года стал одним из первых кавалеров ордена Красного Знамени , получив знак № 5. По другим данным пятым орденом награждён Ю. В. Саблин .

В январе 1919 года был назначен начальником формируемой им 4-й Петроградской кавалерийской дивизии , в апреле - помощником начальника штаба 10-й армии по кавалерии, в мае командовал «левой группой войск» 10-й армии. 25 мая 1919 года в крупном конном сражении на реке Сал был тяжело ранен (пуля пробила лёгкое) и эвакуирован в Саратов , где ему профессором С. И. Спасокукоцким было сделано несколько операций. В командование дивизией, развёрнутой вскоре в Конный корпус, вступил Будённый.

В июле после выписки Думенко поспешил вернуться в строй, несмотря на заключение Спасокукоцкого, что для восстановления «полной трудоспособности» требуется «не менее двух лет». К концу лета 1919 года вся Донская область оказалась под властью белых, 10-я армия оставила Царицын . 14 сентября Думенко был назначен командиром вновь сформированного Конно-сводного корпуса (в составе 1-й партизанской, 2-й Горской и 3-й Донской кавалерийских бригад), в который были сведены различные части войсковой конницы.

В сентябре-декабре 1919 года в составе Юго-Восточного (Кавказского) фронта этот корпус одержал несколько побед над конными корпусами Донской и Кавказской армий ВСЮР , захватив тысячи пленных и массу трофеев (сотни орудий и пулемётов, десятки бронеавтомобилей и танков) и сыграв решающую роль в занятии Донской области. Форсировав в середине декабря Дон, Конно-сводный корпус 7 января 1920 года взял столицу Всевеликого Войска Донского Новочеркасск . Впоследствии эти войска вошли в состав 2-й Конной армии .

Подоплёка конфликта - противостояние Троцкого и Сталина [ ] . Думенко был выдвиженцем Сталина, замом его был Будённый. При создании второго конного корпуса Будённый стал командиром первого и на базе корпуса впоследствии развернул